От языка искусства, - к языку жизни
Таковы живущие в музыке романтические образы пути, духовного порыва, мечты, праздника, смерти и другие, таковы по-разному осмысляемые современной демократической и буржуазной культурой образы города, революции и революционных масс, войны и мира, человеческого братства и враждебных человеческих начал, солидарности и отчуждения, мещанства, с его пошлым прагматическим отношением к миру и светлой, одухотворенной человечности.
Говоря о конкретном составе семиотического среза любой культуры в его отношении к музыке, надо иметь в виду существование пока мало учитываемых музыкознанием объективных общих закономерностей знаковой организации, выражения и передачи информации, присущих той или иной культуре и характеризующих семиотический тип данной культуры.
В основе этих типологических закономерностей находятся знаковые отношения и прежде всего способ связи между означаемым и означающим (не знаком и знаком) и между самими знаками или текстами. Указанные отношения определяют семиотическую практику и семиотическое сознание (стихийные установки и осознанные принципы отношения к языку и знаковости) в различных сферах культуры.
Видимо, существует и требует специального исследования сложное, нелинейное соответствие между отношением языка искусства к жизни, к элементам собственного языка и к другим языкам. Скажем, единому, но антиномичному, принципиально сложному смыслу мира в миропонимании, присущем культуре барокко, соответствует выражение его с помощью специфически организованного многоголосия внутри музыкального языка (полифония) и откровенно конфликтное соединение последнего со словесным текстом или изобразительной символикой как сознательное или бессознательное обнажение и сталкивание языковых структур различного устройства (так, активно обыгрывается противоречие непрерывности музыки и дискретности речи, даже отдельного слова), а также нередко и как борьба их исходного смысла , что в целом и ведет к новому, другим способом не достижимому (риторическому), сложному смыслу.